Затерянный храм - Страница 94

— Вот оно.

— Что?

— Попробуйте посмотреть на мир глазами Одиссея. — Рид заговорил, позабыв и про свой возраст, и про усталость. — С поля битвы у Трои вы везете свой драгоценный груз через Дарданеллы и Босфор в Черное море. Вы идете вдоль берега — в те времена никто не рисковал переходить через открытое море, но даже такой маршрут полон опасностей. На ваши корабли нападают каннибалы, вас треплют штормы. Вы, как Марлоу в «Сердце тьмы», — на краю света, где-то в белом пятне в самом углу карты. Вы проходите земли киммерийцев, и вот, как раз там, где вы и ожидаете, вы приходите к устью реки. Не простой реки — великой реки шириной девять миль, и, пересекая ее, вы не видите ее начала. Океан.

Грант начал понимать.

— Это пролив.

— Течение из Азовского моря в Черное могло представляться широкой могучей рекой. И путешественники увидели то, что и ожидали. И пересекли реку. — Рид постучал по карте к востоку от пролива. — И тут, на дальнем берегу мира, они и нашли Белый остров. Он должен быть здесь.

— Должен быть? — переспросил Джексон. — Три дня назад это не мог не быть Змеиный остров. Пока мы выясняли, что ошиблись, нам чуть не выдали билет в один конец на поезд, идущий по Транссибирской магистрали.

— Тогда мы основывались на неверных текстах. Филострат — другое дело, ведь он же был жрецом Гефеста на Лемносе. И его тексты не противоречат Гомеру.

— Еще бы, — вставил Джексон. — У него небось Гомер на столе лежал, когда он писал свою книжку.

— Идея «Героикуса» в том, что это сознательная попытка «исправить» Гомера. Филострат не соглашается с ним, если только не вынужден это делать, потому что это подрывает цель его книги. Наверное, он что-то знал, если написал именно так.

— Может быть, он знал не все, — заметил Грант. — Но это не меняет того факта, что у берегов к востоку от Керченского пролива нет ни одного острова.

Рид молчал.

— А сам пролив? — Джексон махнул рукой туда, где два рукава суши на карте сходились, чтобы образовать пролив. Западный берег казался сплошным, тогда как восточный был словно побит молью — столько было озер и заливов, что воды там, казалось, больше, чем суши. — Весь этот район напоминает цепь заиленных островов.

— Судя по этой карте, они низкие и заболоченные, — произнес Грант, глядя в лоцию. — А в табличке говорится о горе.

— И еще там говорится, что они проплыли мимо реки. Если бы этот мыс был разбит на острова, это были бы, пожалуй, острова в самом Океане, то есть в проливе. Надо искать дальше на востоке.

— Там нет никаких островов, — повторил Грант.

— Может быть, это не остров.

Они оба посмотрели на Рида так, словно он сошел с ума. Представить это было не трудно — волосы у профессора были всклокочены, глаза горели.

Джексон заговорил очень медленно:

— Значит, вы хотите сказать, что после всего, что было, Белый остров — это и не остров вовсе?

Рид был достаточно хорошо воспитан, чтобы изобразить смущение, хотя Гранту было понятно — это маска, надета она бессознательно, а разум профессора занят совсем другими мыслями. Рид полистал свою тетрадь.

— Вот. Помните «Хрестоматию» в Афинах?

— Потерянная поэма. Продолжение рассказов Гомера.

— Ну да, пересказ Прокла. После смерти Ахилла «они кладут тело Ахилла, и его мать, морская нимфа Фетида, приходит оплакать его. Потом она забирает его тело с погребального костра и увозит его на Белый остров».

— Ну это же не противоречит самой идее существования острова, а?

Рид пропустил его слова мимо ушей.

— Греческие слова, который использует Прокл, говоря о Белом острове, — Λευκην νησον. — Леукин низон.

— И что это значит?

— «Леукин» означает «белый», «низон» — «остров».

Джексон вытаращил глаза:

— И что в этом особенного?

— В некоторых случаях «низон» может означать и полуостров. В эпических произведениях повсюду Пелопоннесский, например, полуостров называется «низон».

— Зачем? У них что, не было отдельного слова для обозначения полуострова?

— Греческая поэзия метрическая, то есть слова надо подгонять под определенный слоговый ритм. Есть такие слова, которые никак в размер не впишутся, например «херсонесос» — слово, обозначающее полуостров. И там, где тот, кто пишет прозу, употребит слово «херсонесос», поэт не сможет это сделать. Ему придется искать синоним, который соответствует требованиям силлабо-тонического стихосложения.

— Но разве «Хрестоматия» — поэма? Тот отрывок, который вы прочитали, не очень поэтично звучал.

— Это пересказ в прозе, но пересказ поэтического произведения. Весьма вероятно, что Прокл просто переписал фразы из оригинала, когда пересказывал его.

— То есть вы хотите сказать, что Белый остров на самом деле — Белый полуостров? — Джексону, несмотря ни на что, стало смешно. — Да, не очень поэтично звучит, это точно. И никому раньше это в голову не приходило?

— Нет, насколько мне известно, — пожал плечами Рид. — Это как вода, бегущая вниз с холма. Как только первая капля найдет себе дорогу, остальные следуют за ней. С каждой каплей поток бежит все быстрее, русло пробивается все глубже, становится все определеннее. И уже никто не сомневается в направлении.

— Ну да, ну да. — Джексона метафоры не интересовали. Он еще раз посмотрел на карту, разгладил ее, чтобы она не загибалась. — Значит, нам нужен полуостров со скалами где-то к востоку от пролива. — Он обвел пальцем береговую линию. — Вот какой-то выступ.

— Ничего особенного, — с сомнением заметил Грант.